ОДЕССКИЙ ТОЛЧОК: НА НЬОМУ КЛЯТА ЗАГРАНИЦЯ ЗАВЖДИ ДОПОМОЖЕ

Мемуарное повествование с лирически-ностальгическими отступлениями и субъективной интерпретацией моды 60-х годов

Продолжу одесскую тему своих воспоминаний рассказом о толчке. Думаю, никто ни из коренных одесситов, где бы они ни жили сейчас – хоть в Израиле, хоть в США, ни из тех, кому волей судьбы довелось пожить в Одессе всего лишь NN-ное количество лет, не забудет толчок. Словосочетание «одесский толчок» в советское время было знакомо повсюду. На одесский толчок приезжали со всех концов тогдашнего необъятного Союза – «от Москвы до самых до окраин, с южных гор до северных морей» – чтобы купить джинсы, кожаные куртки, нейлоновые плащи, верхнюю одежду и нижнее белье из кримплена, юбки-блузки-джемпера из люрекса, обувь и другой дефицит, от которого привередливые одесситы не скажу, чтоб особо так уж и млели (и не то, чтобы да, и не то, чтобы нет), но от которого сходили с ума гости «с золотыми зубами под тюбетейками». Ещё бы! Единственный на весь Союз «дикий» промтоварный рынок, на котором в эпоху сплошного дефицита можно было купить всё, что душе угодно. «Кроме папы–мамы, да атомной бомбы» – уточняли одесситы. Хотя всё зависело от денег (не в деньгах счастье, а в их количестве!), потраченного времени (цель оправдывает средства), физической подготовки и личной удачи. В любом случае, если было желание (и возможность!) одеться по моде, как требует век, то игра стоила свеч!

В Одессе редко можно было услышать фразу «одет с иголочки», обычно говорили «одевается с толчка». Одесса во все времена жила с размахом, а горожане всегда одевались красиво и выглядели достойно. Не зря ведь говорят: «Париж – это не Одесса. Не тот шик и не тот прикс» (прикс – это цена).

Но было бы преувеличением говорить, что толчок был единственным или же главным поставщиком модного прикида. Пожалуй, ни в каком другом городе не было столько высокопрофессиональных индивидуальных портных и модисток, как в Одессе. Верка-модистка из Марьиной рощи, у которой милиция устроила засаду на неуловимого Фокса, и в подмётки не годится одесским портным. Только в Одессе божественные цифры 90–60–90 могли сложить так, чтобы получить суммарный вес «Сильфиды» – той, о которой Александр Сергеевич сказал: «Вы сами знаете давно, что вас любить немудрено, что нежным взором вы Армида, что легким станом вы Сильфида».

Своими золотыми руками, с помощью волшебных лекал, ножниц, иглы и напёрстка одесские портные мастерски шили любую одежду: пальто, брюки, пиджаки, жилеты, платья, юбки, блузки, и даже ночные рубашки… Опытный портной при пошиве одежды даже для самого привередливого клиента мог произвести такую коррекцию фигуры, которой сегодня позавидует самый раскрученный пластический хирург.

Несмотря на дефицит красивой или просто разнообразной одежды, в то время, о котором идёт речь, тканей в продаже было много, и купить их было легко, да и по вполне доступным ценам. Тогдашние ткани не сравнить с теперешними: марокен, крепдешин, креп-жоржет, натуральный атласный шёлк, маркизет, набивной поплин, чио-чио-сан, чесуча, лён простой и лён с лавсаном, штапель (плотный, как шёлк), хлопок, лен…

Но наиболее популярны в то время были изделия из красивого синтетического кримплена. Они легко стирались, мгновенно сохли, не мялись, и выглядели замечательно. Классные портнихи отслеживали модные тренды и черпали фасоны из журналов «Burda», «Мода стран социализма», «Модели Дома Моды», «Работница» и, как ни смешно, журнала «Крестьянка». Они внимательно присматривались, в какие наряды одеты героини итальянских и французских фильмов. Правда, не шили дословно по журнальным выкройкам, а фантазировали. Цимес индивидуального портного заключался в том, что надо было соблюсти общую моду, тенденции и силуэт. Фасон – как у всех, а детали и ткань – индивидуальные, выбранные клиентом. Вот поэтому модистка-Мастер запросто могла сварганить что-нибудь «как у Софи Лорен».

Кстати, наиболее предприимчивые портнихи, используя собственные выкройки, со временем начали работать на толчок. Сами придумывали несколько фасонов, скажем, платьев, шили 15 – 20 штук, которые быстро расхватывались покупателями. Разумеется, продавать им помогали близкие подруги, и, конечно, не за бесплатно.

Мы, студенты, редко покупали модную одежду на толчке. То, что не удавалось найти в магазинах, шили в ателье или у индивидуальных портных. Я, к примеру, за свое студенческое время пошил в ателье два костюма и трое брюк.

Внимательно присмотритесь к этому фото, а я прокомментирую их. Фото сделано 1 января 1963 года во дворе общежития на Гамарника 5: гидрологи-первокурсники Миша Поляков, Олег Гринько, Вадим Корчагин, Миша Бодриков, Юра Кук, агрометеоролог-первокурсник Стёпа Мельничук (в 3-ем ряду крайний справа ); фамилии остальных парней, к сожалению, не знаю. Ребята-красавцы: все в отменных индивидуально пошитых костюмах; забугорные рубашки, приличная обувь, галстуки. Все молодые, свободные, остроумные, незаурядные, в чём-то даже рисковые. Я их хорошо знал: в 1962/63 учебном году жил в 109-й комнате общежития вместе с Олегом Гринько, Мишей Хаскиным (на этом фото он в бабочке), и Степаном Мельничуком.

Упомянутые выше парни-гидрологи часто заходили в гости к Олегу и Мише. Вместе готовились к зачётам и экзаменам. Простецкими словами и доверительными интонациями беседовали «за жизнь»; ненатужно юморили. Все ребята отслужили по 3 года в армии; были старше меня на 4…5 лет, а Олег – на 8.  Мне же было всего лишь 18 лет, хотя и учился на курс старше. За все студенческие годы во всём институте не припомню ни одного склочного или же мелочного парня. А вот самовлюблённым запомнился, пожалуй, только румын Дину, с которым учился в одной группе на первом и втором курсах (1961–1963 гг), до призыва меня в армию.

Чуть более подробно расскажу о соседях по комнате Олеге Гринько и Мише Хаскине, так как о них ещё буду упоминать попозже. Олег был моим товарищем-наставником (его закадычным другом был Вадим Корчагин). Мнение Олега для меня было авторитетным, я всегда советовался с ним в сложных ситуациях.

Миша Хаскин часто вечерами до поздней ночи подрабатывал грузчиком на рубероидном заводе. А по воскресеньям был завсегдатаем ипподрома в беговые дни. Был очень азартным. Знал календарь мероприятий на ипподроме. В общей 96-страничной тетради вел историю выступлений каждой лошади и конкретного жокея. Практически на каждый забег делал ставки в тотализаторе, используя при этом разработанную собственную «теорию больших чисел». Бывало, выигрывал по 25…30 рублей; о том, сколько просадил, умалчивал; но в целом был в плюсах. Миша ненавязчиво учил меня предпринимательству. С ним я иногда ходил на подработки в группе из 3…5 ребят; Миша был нашим «бригадиром»: разведывал, на каком объекте и когда будет «запарка», знал тарифы и умело добивался доплаты за срочность, и чтоб заплатили нам сразу… Или вот такой пример. Решили мы с Мишей пошить себе в ателье брюки. Перед этим зашли в магазин купить соответствующую ткань. Выбрали. Миша просит продавщицу отрезать ему 122 см. Та удивилась – обычно берут кратное 5 или 10 см. Миша ей в ответ: «Зачем мне платить за лишние 3 см?» Дошла моя очередь, прошу отрезать 130 см. Миша внимательно глянул на меня и говорит: «Тебе это много, хватит 127 см». Согласился. Пришли в ателье. Портной провел замеры-обмеры, и похвалил: длина ткани обоих заказчиков была тютелька в тютельку. Поэтому не удивительно, что моя первая поездка на толчок была вместе с Мишей Хаскиным. Но об этом – позже.

А пока расскажу ещё об одном «около толчковом» эпизоде. Настоящей сенсацией и страшным дефицитом в начале 60-х годов стали белые нейлоновые мужские рубашки. В отличие от приевшегося хлопка, крепкий и модный нейлон казался абсолютным материалом. Рубашки из нейлона не мялись, легко стирались и, вообще, казались вечными. Среди моих знакомых ребят первым такую рубашку достал Олег Гринько. Купил с рук у фарцовщика за 25 рублей – это считалось дешево, на толчке продавали их дороже. Рубашка стала атрибутом гордости Олега, он говорил – «у Карела Гота такая же». Для Олега она была парадно-выходной; на каждый день не годилась: в жару – насквозь мокрая от пота, тело не дышит. Через какое-то время Олег перекрасил её в светло-голубую… К слову, рубашки мы перекрашивали сами, хотя химчистки предлагали такую услугу. Покупали на Привозе с рук у цыган пакетик краски нужного цвета (25 коп.), и красили в тазике…

Для нас более практичными и доступными по цене были китайские х/б рубашки, частенько их выбрасывали в Пассаже по 4,50 руб. С рук можно было купить отличную шёлковую, тоже китайскую, фирмы «Дружба».

Лирически-ностальгическое отступление. Это сегодня мы воротим нос, увидев надпись «Made in China», а в то время все китайские товары были качественными. Престижными были не только рубашки, но и мужские плащи и свитера, красивые пушистые женские кофточки. Китайский свитер, купленный в 1967 году, я носил лет десять; дважды перекрашивал. К концу он подвыцвел, но был такой же теплый; надевал его уже только на рыбалку или в лес по грибы-ягоды. А ведь в то время была ещё и масса других отличных китайских товаров: мужское бельё всё той же фирмы «Дружба»; полотенца; кеды «три меча»; авторучки с золотым, якобы, пером (стоили 6 руб); зубные щетки с натуральной щетиной; туалетное мыло с чудесным запахом; ракетки и наборы (две ракетки, сетка с кронштейнами и 6 шариков) для настольного тенниса; воланы и ракетки для бадминтона… А термосы! А китайский фарфор!

Простите, увлекся, ностальгия… Возвращаюсь к основной теме. Главными поставщиками товаров на толчок были экипажи судов Черноморского морского пароходства. Каждый моряк имел право привезти из-за бугра «для себя» и продать: три кожаных куртки, три нейлоновых пальто, три плаща «Болонья», три отреза кримплена, три пары обуви и далее по списку обокраденного стоматолога Шпака из фильма «Иван Васильевич меняет профессию».

Одеждой и другими товарами, привезенными из-за границы, и валютой занималась также «элита» – одесские жрицы любви. Они «подбирали» моряков и загрантуристов на подступах к порту, и просили за свои услуги вещи или от $20 до $50 ($1 на черном рынке тогда стоил 2,5-3 руб.). А затем сбывали импортную «фарцу» и «контрабанду» на толчке. Как-то в 1967 году на нашем институтском закрытом партсобрании инструктор обкома озвучил, что органы взяли на учет 500 таких жриц любви. Цифру «пятьсот» докладчик произнес смачно, с придыханием, которое можно было воспринять и как возмущение, и как сожаление, и как восхищение. Вот такой получился коленкор.

Ещё один источник товаров на толчке – гешефтмахерство предприимчивых завбазами и завмагами: придерживали дефицит для своих (Аркадий Райкин блестяще рассказывал об этом), те продавали по завышенным ценам.  

Многие вещи на толчке были сшитыми в одесских подпольных цехах, и снабжены лейблами любых известных фирм. Да и ушлые люди регулярно привозили для перепродажи товар на толчок из Москвы, где открылись фирменные  магазины соцстран – «Белград», «Ванда», «Варна», «Влада», «Власта», «Лейпциг», «Любляна»… Гешефт таких челночников – более 200%.

Располагался толчок в то время у чёрта на куличках – на Слободке, в районе 3-его еврейского кладбища. Работал по воскресеньям. Доехать туда было проблематично: или на такси, или забитых до отказа специальных автобусах, либо на 15-том трамвае, от остановки которого ещё километра полтора нужно было пилить пешком. С 1966 года от ж.д. вокзала до суперфосфатного завода пустили 8-й троллейбус.

В те времена толчок представлял собой большую пыльную, хотя и заасфальтированную площадь в 4…5 га, обнесённую невысоким забором. За вход приходилось платить всем, кто приезжал с сумками. На территории не было ни столов для раскладки товаров, ни лотков, ни прилавков, ни навесов, ни вспомогательных приспособлений. Ну и никаких удобств типа «М» и «Ж». А уж про выпить-закусить и говорить не стоит. А ведь, чтоб успеть купить кой-какого шмутья, нужно было приехать с самого ранья. Да и 2…3 часа потолкаться в толчее, работая локтями и другими частями тела. И без завтрака…

Тем не менее, торговля буквально кипела, стоило только войти в ворота. Строго говоря, торговля с рук была незаконной, но милиция редко когда устраивала шмон спекулянтам: перекупщики заранее собирали «дань» милиционерам, чтобы те не морочили голову ни себе, ни людям.

Продавцы свой товар никуда не выкладывали, а одну-две вещи держали в руках, на виду. Остальной товар держал напарник в стороне, чтобы в случае шухера раствориться в толпе.

И продавцы, и покупатели постоянно ходили в поисках друг друга. Встречаясь глазами, негромко спрашивали: «Что у вас?». Взад-вперёд шныряли цыгане, приговаривая: «Жвачка, перец. Жвачка, перец, живопись! Карандаши Живопись!». Вокруг люди что-то примеряли, стоя на разложенных на земле картонках и газетах. В воздухе постоянно витали флюиды страстного торга. Приведу несколько типичных разговорных фраз: «Так что, будем покупать плащ или кидать клиента?», «Какой номер размера?».

А вот идёт торг:

– Ах! И сколько же вы хотите за эту прелесть?

– Для вас, мадам, каких-то сто пятьдесят рублей.

– Мне кажется, это дорого.

– Что вы! Я вам это по госцене предлагаю, даже своих десять копеек не прибавил за проезд. Так что торговаться я не буду, разве что на каких-то десять рублей.

Сделка состоялась, и покупатель вынимает из-за пазухи пачку денег. М-да, покупателям надо постоянно держать ухо востро, иначе нарвёшься на бракованный товар или распарованную обувь, обсчёт, афёру. Не говоря о банальном воровстве…

И всё же народ валом валил на толчок за исполнением желаний, хорошо зная степень риска и надеясь, что их это не коснется…

Вот и я за своё студенчество побывал на толчке раз пять-шесть. Притом в разных ипостасях: и покупателя, и продавца, и сопровождающего лица. Купленные там «ненашенские» вещи безмерно ласкали глаз и душу.

Первый раз поехал на толчок  весной 1963 года, и как упомянул выше, с Мишей Хаскиным. Спозаранку в районе Греческой площади мы еле-еле впихнулись в забитый до отказа автобус ЛАЗ, и как сельди в бочке, в духоте, добрались до вожделенного толчка.  

У Миши была конкретная цель – купить плащ как у героев французских фильмов Жан Габена и Жан-Поль Бельмондо. Ведь в начале 60-х стали популярными белые плащи с большим воротником, погонами, поясом и клапанами на карманах. На самом деле эти плащи были светло-серого или светло-бежевого цвета.

Я же поехал на толчок за компанию, любопытства ради. Но денежки взял. Первыми нашими покупками стали нейлоновые «безразмерные» носки с яркими квадратами и треугольниками красного цвета. Это был последний «писк моды». Парни специально укорачивали брюки, чтоб продемонстрировать их… Купили по две пары.

Поблуждав часик, Миша присмотрел желанный плащ, минут пять поторговался и купил. А я не мог устоять, и купил себе рубашку с коротким рукавом, с крупным цветочным рисунком, воротником апаш и разрезами по бокам, носить «на выпуск». Мне было 19 лет. Жизнь казалась светлой и беззаботной. И я тогда был счастлив…

В общежитии первым делом похвастался своей супер-пупер рубашкой. Комсорг группы Вася Корнеев сразу сказал: «Стиляга, в ней не смей являться в институт!» Ну вот! В институт носить нельзя, на пляж тоже – стибрят. Один раз надел её в театр оперетты на «Белую акацию», там Михаил Водяной блистал в роли Яшки Буксира. Раза три-четыре сходил в ней в кино, да пофорсил перед земляками во время летних каникул. А осенью меня призвали в армию; на сборный пункт отправился в своей стильной рубашке. Прибыли в часть, облачаемся в военный прикид. Подходит сержант и говорит: «Юноша, у меня через неделю дембель,

продай свою модную рубашку». Я, в ответ: «Берите за пятерку». Он даёт четыре рубля со словами: «Бери и не торгуйся, салага!».

Отслужил три года. 26 августа 1966 года демобилизовался, через пять дней – в институт, на третий курс. А у меня абсолютно(!) ничего нет из гражданской одежды – в армии вымахал на 12 см роста! Пошел в универмаг на Пушкинской и в «Пассаж» на Дерибасовской – а там Нина-Илья-Харитон-Ульяна-Ярослав. Ширпотреб, конечно, приобрел. Но ведь надо что-нибудь поприличнее, ведь девушки будут сквозь лупу смотреть на новичка-сокурсника. В ателье, в том же, где с Мишой Хаскиным когда-то были клиентами, заказал брюки. Портной, к слову, тот же. Объяснил ему ситуацию, прошу пошить срочно, обещаю пятерку сверху. Мастер, в ответ: «Служивый, разве я не понимаю! Приходи 31 августа, будут готовы». От доплаты отказался, не взял.

В ближайшее воскресенье, 28 августа, отправился прибарахлиться на толчок. Только зашел на территорию, ко мне подходит мужчина 60+ и спрашивает: «Что интересует, солдатик?» (поясню: до 1 сентября ходил в военной форме, снял только погоны старшего сержанта). Узнав, что мне нужна обувь, мужчина показал рукой нужное направление, и заодно дал совет: «Примеряй обе туфли, а то подсунут тебе даже з разных ног, в Одессе фраеров досыть». Присмотрел чехословацкие, интересуюсь ценой. Продавец: «Прошу 40, служивому отдаю за 30. Носи на здоровье!» Приятно удивился.

На «фирменные» джинсы денег у меня в жизнь не хватило бы тогда – стоили до 200 рублей. Зато купил лавсановую рубашку. Отлично смотрелась, хорошо носилась и стиралась, быстро сохла и не мялась. К слову, на предваряющем статью фото я именно в этой рубашке. И ещё одна покупка была в тот день – шикарный брючной ремень, впрямь как у Эдуарда Хиля. Отлично подошел к сшитым в ателье брюкам!

Теперь пора рассказать о посещении толчка в качестве сопровождающего. Оно того стоит, столько эмоций испытал! Да и дамочки обидятся, что я фокусируюсь только на мужской моде 60-х, а о женской молчу. Итак, дело было весной 1967 года. Как-то субботним вечером к нам в 221-ю комнату зашла Зося Преображенская, сокурсница с параллельной группы. «Мишенька, выручай! Завтра собралась вместе с Ларисой Саввиной и Арифом Абакаровым съездить на толчок, но у них что-то там поменялось, не могут. А я так настроилась, выручай, дружок, поезжай со мной! Одна я боюсь ехать».

Разве мог я отказать Зосе! Она была очень компанейской девушкой. Я с ней сдружился с первых дней возобновления учебы. Ничего такого – ни-ни, просто доверительные отношения между парнем и девушкой. Заядлая футбольная болельщица. Вместе со мной и Володей Рябовым посещала многие домашние матчи «Черноморца». В ленкомнате общежития заблаговременно занимала лучшее место при телетрансляции футбола. Была в курсе всех футбольных и околофутбольных новостей. Разговорчива, остроумна. Ко всему прочему, была модницей, чувствовала стиль. Частенько говорила: «Лучше новую кофточку надеть, чем без кофточки сидеть». Вот такой была Зося.

Спозаранку поехали. По пути спрашиваю: «Какие у тебя планы, что искать будешь?» «А там видно будет по ходу дела», прозвучало в ответ. Полунамёком дала понять, что родители субсидировали доченьке энную сумму в честь 20-летия, и Зося решила побаловать себя обновками. И вот мы на толчке. Словно телохранитель, я ни на шаг от Зоси не отступал, по сторонам не глядел. А она вела себя по-деловому. Придирчиво осматривала вещи, вступала в полемику с продавцами, торговалась. Запомнился такой момент. Взяла у дамочки для «посмотреть» комбинированное бело-сиреневое платье с розой у плеча. Внимательно рассматривает ровность всех строчек-швов, изнаночную сторону… Я не удержался и шепчу: очень красивое. Продавщица тут же начала расхваливать: «Бери, девушка, не сомневайся. Муж прислал из Парижу, он там работает в торгпредстве…» Зося прерывает её: «Мадам, не морочьте мне голову своим Парижем. Сейчас моду диктует Лондон. А это платье сшила модистка Виола. У вас же их штук пять с собой!» Продавщица на миг оцепенела от такой осведомленности, а Зося продолжила: «Да вы не обижайтесь. Платье действительно шикарное, мне нравится всё, что шьет Виола».

И мы отправились дальше. Спустя какое-то время Зося взяла в руки кримпленовый костюмчик веселенького зеленого цвета. Мимо него просто невозможно было пройти – впрямь как у Жаклин Кеннеди. По остановившемуся взгляду и дыханию Зоси я понял, что сейчас она станет отсчитывать деньги. И не ошибся, хотя этот импорт стоил недешево…

Это был только почин! За костюмчиком последовали элегантные немецкие голубые туфли-лодочки, с белой окантовкой и белым бантиком. Затем нейлоновые колготки и белые чулки! И жатый купальник по последней моде! Заодно Зося прикупила что-то из импортной косметики: польские духи «Быть может», пудру типа «коти-мути-шмути», какие-то тени и румяна. По моим скромным прикидкам, стоимость всех её покупок в тот день была больше стипендии за год.

Изрядно подустали, да и есть сильно хочется. Засобирались домой. И вдруг Зося спохватилась: «Мишенька, а как же ты? Так ничего и не присмотрел себе?» Да присмотрел, говорю ей, просто не хотел отвлекать тебя. С одобрения Зоси (в смысле, что она заценила мой выбор), купил себе мохеровый шарф, самый моднецкий тогда – красный с зеленым. Парни носили их на шее, а девушки – на голове.

А теперь пора рассказать, как я попробовал себя в роли продавца на толчке. Поздней осенью 1967 года Лёва Сухов попросил помочь продать его нейлоновое пальто. Он купил его в конце лета в Москве, с рук у фарцовщика у станции метро «Беговая». Заплатил 120 рублей – после стройотряда мы были при деньгах. Спустя 2,5 месяца Лёва впервые надел свой «писк моды». Рукава оказались коротковатыми, и первым это заметила и выразила своё фэ Зося. Лёва смутился, попытался оправдаться, что, дескать, покупал впопыхах, да и не было там зеркал, что вертеться перед ними…

Вот и обратился Лёва ко мне с просьбой о продаже на толчке. Распределили роли: я буду продавцом, а Лёва всё время будет находиться на небольшом удалении. И как только увидит, что со мной начинает торговаться потенциальный покупатель, он сразу же подходит, и якобы как другой заинтересованный, просит продать пальто ему за 5…10 рублей дороже суммы, о которой идёт торг. Главное – сделать вид, что мы с Лёвой не знакомы. О цене: Лёва сомневался, что получится вернуть все 120, за которые он купил; поэтому будем просить 120, уступив не больше 5…10 руб.

Погулять по толчку с Лёвиным пальто в дрожащих от волнения руках мне пришлось довольно долго. За первый час всего лишь раза пять спросили, сколько я за него хочу. Прошло более трёх часов головокружительного блуждания в толпе, и я увидел, наконец, заинтересованного покупателя. Когда тот после примерки пальто, не выпуская его из своих рук, спросил «сколько?», я выпалил – 130. Клиент полез за деньгами, и тут начинается мизансцена Лёвы. Но я выпаливаю ему: «Парень, торг здесь неуместен! Пальто продано!»

Лёва был очень доволен вырученной суммой. А я же понял, что совершенно не гожусь для продажи даже суперских вещей.

И в тот же вечер мы с Лёвой отметили удачную продажу в ресторане с живой музыкой «Украина» на улице Ласточкина угол К. Маркса. Боже упаси, никакого кутежа не было. Мы скромно, но довольно сытно поужинали за те «неожиданные» 10 рублей.

Вот такая моя история об одесском толчке, с многочисленными субъективными рассуждениями о моде 60-х. Впрочем, не стоит забывать, что история – это интерпретация каждого отдельного человека. Да и, по словам В.Высоцкого, «о вкусах не спорят, есть тысяча мнений».

А закончу словами Александра Сергеевича: «Была весёлая пора, об ней свежо воспоминанье... Об ней, друзья мои, для вас продолжу я повествованье».